От Шпицбергена до Северного полюса лишь немногим более тысячи километров. Половина архипелага даже летом закована в лед. Еще в XVII веке преступники, приговоренные к смерти, отказывались в обмен на помилование провести здесь даже одну зимовку. А шестилетнее пребывание русских поморов на Шпицбергене в XVIII веке воспринималось как подвиг: рассказ об этом был записан французским академиком Леруа и переведен на многие языки. И сегодня здесь нет постоянного населения.
Когда же первый человек ступил на острова Шпицбергена? Еще недавно ответ на этот вопрос был таков: в 1596 году этот архипелаг открыл выдающийся путешественник Биллем Баренц, хотя, как выяснилось позднее, русские поморы бывали в этих краях и раньше. Однако никто не осмеливался предположить, что на Шпицбергене жил человек... более ста веков назад!
Сейчас же это рабочая гипотеза. И у истоков этой гипотезы лежала сенсационная находка советского геолога.
Кандидат геолого-минералогических наук М. Соловьева: Это было 14 августа 1966 года. Наш небольшой геологический отряд Шпицбергенской экспедиции (кроме меня, Тихон Васильевич Далматов и Анна Панфилова) работал у поселка Ню-Олесун. Маршрут пролегал на гору Шетелиг. Мои товарищи шли поверху, а я по самому обрыву, и вот примерно посредине склона, на небольшом плоском камне я увидела... наскальное изображение. Будь это где-нибудь на юге, на Кавказе или в Средней Азии, я бы вряд ли надолго задержалась у петроглифа — там их немало. Но Север всегда был мало населен. Следов же доисторического человека на полярных островах никто никогда не находил. А этот грубый рисунок был явно высечен рукой древнего человека.
Работу свою мы, конечно, приостановили и стали внимательно разглядывать петроглиф. Это был небольшой, размером 22X10 сантиметров, контур кита. Древний художник даже изобразил водяной столб, выпускаемый животным во время дыхания. На плоскости, где просматривалось изображение, был еще фрагмент какой-то фигуры. Неужели здесь, почти у полюса, существовала целая наскальная «картинная галерея».
Мы поднялись по склону, осторожно вскрыли дерн и были вознаграждены: нашли угольки и плохо обработанные кремни, остроугольные, со сглаженными краями, — следы стоянки древнего человека.
В тот год мы больше ничего сделать не успели. Кончился срок командировки, и мы уехали в Москву. Я привезла с собой лишь фотографию петроглифа. Всю зиму беспокоилась, найду ли «свой» камень на будущий год... Волнения оказались ненапрасными: ледник за это время продолжил свою разрушительную работу, и когда мы вновь прибыли на Шпицберген, то с трудом отыскали камень с изображением кита. Бесценную находку надо было спасать. Мы аккуратно отделили каменную плоскость с петроглифом от монолита, погрузили его на шлюпку и отправили в поселок Баренцбург, в музей. А точную копию петроглифа увезли в Москву.
Начались исследования, столь тщательные и длительные, что научная публикация о находках в Ню-Олесуне, самой северной в мире — да еще островной — стоянке древнего человека, появилась только десять лет спустя. Утверждению нашего открытия способствовало открытие, сделанное в тех же местах три года спустя западногерманскими археологами Хансеном и Лирлем, следов стоянки человека, жившего четыре тысячи лет до нашей эры.
Как же попал наш далекий доисторический предок на затерянный среди воды и льдов полярный архипелаг? Как выжил там, в стуже полярной ночи, всего лишь в тысяче километров от полюса? И не просто выжил, но еще, как видим, творил, занимаясь «искусством для искусства», потому что киты, которых было тогда немало в прибрежных водах Шпицбергена, никак не могли быть предметом охоты человека, вооруженного лишь примитивными кремневыми орудиями. Ответить на эти вопросы непросто, но уйти от них нельзя.
Я придерживаюсь гипотезы великого полярного исследователя Фритьофа Нансена, который писал в начале XX века, что «дно Баренцева моря, до самого Шпицбергена и Земли Франца-Иосифа на севере, можно считать частью Европейского материка. Когда-то оно было равниной, составлявшей одно целое с сушей...». Новейшие геологические исследования дна моря, а также берегов Скандинавии и Шпицбергена в общих чертах эту гипотезу подтверждают. А если существовал бы сухопутный мост на Шпицберген, то по нему, возможно, теснимый с юга более удачливыми, сильными соседями, древний человек вполне мог добраться до Шпицбергена.
Но как он там выжил? Вряд ли это можно объяснить только тем, что в те времена климат Шпицбергена был более мягким — возможно, он не так уж и отличался от нынешнего. Дело, видимо, в другом.
Пришел древний человек в богатые птицей и зверем прибрежные края, омываемые Гольфстримом. Собиратель и охотник, он вполне мог запастись дичью на долгую полярную ночь, которую под защитой костров проводил в пещерах. Естественных врагов — крупных зверей — на Шпицбергене не было и нет. А от цинги нашего предка спасала свежая кровь убитых животных.
Можно снова спросить себя: но почему художник высек именно кита — ведь древние изображения морских животных относятся к числу редчайших? Рисовал бы морских птиц, к примеру. Видимо, первобытный художник был менее «утилитарным» (в нашем понимании) человеком, чем мы его представляем. Советский археолог А. А. Формозов (который, кстати, знакомился с нашей находкой), анализируя сюжеты художников палеолита и неолита, справедливо заключал, что «искусство каменного века не откликнулось на целый ряд практических запросов той эпохи, вдохновляясь подчас сугубо «бесполезными» темами».
Находка палеолитической стоянки на, приполярном острове заставляет по-новому взглянуть на наших далеких предков, на их умение заселять самые неприступные, далекие края.
Кандидат исторических наук В. Старков: Мария Николаевна открыла петроглиф на 78°55' северной широты, на севере полярного архипелага. Три года спустя, в 1969 году, западногерманские археологи Хансен и Лирль раскопали там же, но южнее Ню-Олесуна, другую стоянку древнего человека. Открытия эти представляют большой интерес, так как севернее 60—65° северной широты известны лишь единичные находки стоянок палеолитического и неолитического человека. К тому же все они расположены на материке.
Главный вывод, который следует из открытий Соловьевой, Хансена и Лирля: за много тысяч лет до наших дней человек жил на Шпицбергене. Все остальные выводы пока гипотетичны.
Начнем с датировки. Когда жил художник из Ню-Олесуна? Ответить на этот вопрос точно пока нельзя. Соловьева обнаружила на месте стоянки угольки от костра и слабо обработанные кремни. Но датировка их современными методами проведена не была. Правда, такую работу провели Хансен и Лирль, но, разумеется, в отношении своих находок — у них получилось 4 тысячи лет до нашей эры. Можно ли эту цифру отнести к находкам Соловьевой только потому, что оба открытия сделаны недалеко друг от друга? Разумеется, нет. А может быть, ню-олесунский художник жил за несколько тысячелетий до человека, стоянку которого раскопали Хансен и Лирль. Обнаруженный петроглиф дает право и на такое предположение. Но, повторяю, пока только предположение.
Изображение морского животного, а тем более кита, — очень редкий сюжет. Соловьева, отмечая его своеобразие и оригинальность исполнения, предлагает открытую культуру называть «ню-олесунской». Мне же хочется нащупать связи этой культуры с теми, что известны на материке. Больше всего сходства у них с так называемой «комса-культурой», открытой не так давно на севере Скандинавии археологом Кнутом Однером. Не оттуда ли «пошел есть» и ню-олесунский художник, и человек Хансена и Лирля?
Обратимся и к важнейшему вопросу: откуда человек пришел на Шпицберген? Хансен и Лирль считают, что «их» человек появлялся на архипелаге, который уже не был связан с материком, только на время охоты.
Мне кажется, что это не так. Зачем древнему человеку было забираться на Шпицберген, да и то только на лето, если на материковом побережье и так были отличные места для охоты? Неужели, как полагают оба археолога, он совершал труднейшее и для наших дней путешествие (а средств для передвижения по ледовитому морю у него, по-видимому, не было) по плавающим льдам, чтобы добраться до Шпицбергена? Участники экспедиции Нобиле не сумели пройти десятки километров по льдинам, отделявшим их от Кингсбея. Или же следует предположить, что человек шел по льдинам зимой, в полярной ночи? Но это уже совершенно невероятно.
Мне кажется, все было иначе: когда еще, как предполагают, Шпицберген был частью материка, человек «комса-культуры» добрался посуху до полярного архипелага и, попав в богатые зверем и рыбой места, там обосновался. Но в таком случае это могло произойти не позже чем 7—10 тысяч лет до нашей эры! И кроме того, видимо, миграцию совершило племя, а то и несколько племен — маленькая группа вскоре бы выродилась. А сходство культур, открытых Соловьевой, Хансеном и Лирлем, заставляет предполагать — человек жил на Шпицбергене несколько тысяч лет!
Однако, после того как Шпицберген стал архипелагом, эти племена потеряли связь с остальным человечеством. Изоляция не способствовала развитию их культуры, и не исключено, что со временем, быть может, из-за похолодания, древние люди в этом полярном краю вымерли.
Конечно, пока это, как говорится, рабочая гипотеза: у нас мало данных. Шпицберген для археолога — целина, по которой проведена пока только первая борозда. Но Институт археологии АН СССР провел в этом году первую из экспедиций на Шпицберген, которые могут со временем стать ежегодными. Ее задача — поиск и исследование памятников и каменного века, и эпохи средневековья.