Наследница Снежной Королевы.

Грандиозность ледяных чертогов потрясала: ледяные статуи, огромные зеркала, сверкающий пол, северное сияние под потолком. Человеческая фигурка тут казалась маленькой и незначительной — так, досадная черная царапинка на мерцающей глади. Но фигурка целеустремленно двигалась вперед, стремясь к цели, которая теперь была совсем близка.

Позади был длинный путь в царство Снежной Королевы, разные приключения, неожиданные помощники – и лесные разбойники, и лапландский олень, и говорящие птицы, все было… Именно птицы сообщили, что Снежная Королева в отъезде, и именно сейчас есть шанс найти и вернуть то самое дорогое, что ею было украдено. Вот распахнулись двери очередного сверкающего зала, и…

- Герда!

Девушка, сидевшая у великолепного туалетного столика, грациозно полуобернулась.

- Кай? – удивленно приподняла брови она. – Ты как здесь очутился?

- Я пришел, чтобы спасти тебя! – пылко воскликнул он, устремляясь к ней.

- Спасти? – не поняла она. – От кого? Со мной все в полном порядке…

Повисла неловкая пауза.

- У тебя что, амнезия? – осторожно спросил Кай. В сериалах, которые так любила Герда, почти всегда какой-нибудь персонаж внезапно терял память и забывал, кто он, откуда и что с ним приключилось. Значит, надо ей рассказать, что было до похищения. Она вспомнит, и тогда можно будет ее наконец-то обнять…

- Ты помнишь ваш славный домик, утопающий в розах? – задушевно начал Кай. — Телевизор с диагональю 102, который вы купили совсем недавно – ты так о нем мечтала… Твои подруги – ты помнишь их? Твоя старенькая бабушка с ее вкуснючими пирожками… И как мы с тобой на танцы ходили и на каток – помнишь, да?

- Не трудись, про мою прошлую жизнь я все прекрасно помню, — прервала его она. – Мне не понятно, как ты сюда попал?

- Когда тебя украла Снежная Королева, я сразу отправился следом. Но по земле не то, что на снежных санях, гораздо дольше – мне пришлось преодолеть множество препятствий и пережить кучу приключений. Я тебе потом буду рассказывать долгими зимними вечерами. Когда вернемся домой и поженимся…

- Ничего не выйдет, — категорически заявила Герда. – Я вовсе не собираюсь возвращаться домой. Мне и здесь хорошо. Так что коротать долгие зимние вечера тебе придется не со мной.

- Что??? – Кай был потрясен и даже отступил на пару шагов назад. – А ты сильно изменилась… — наконец-то заметил он.

Герда усмехнулась и встала, чтобы он мог хорошенько ее рассмотреть. На ней было дивное искрящееся длинное платье. Ее волосы были уложены в замысловатую прическу и сверкали вплетенными бриллиантиками. Ее спина гордо выпрямилась, ее кожа стала гладкой, как белоснежный атлас, а глаза – холодными, как две льдинки. Их обрамляли длинные, какие-то ненатуральные ресницы – словно изморозь на них осела. Да, его любимая Герда была совсем чужой. Даже фигура другая – талия тоньше, бедра круче, да и бюст…

- Силикон, — объяснила Герда, поймав его взгляд. – Несколько небольших вливаний, где-то откачали, где-то прибавили…

- Зачем? – тупо спросил Кай.

- Теперь мой образ безупречен, — снисходительно улыбнулась Герда. – Благодаря Снежной Королеве я наконец-то достигла совершенства. Ведь я этого достойна!

- Конечно, достойна! – горячо согласился Кай. – Ты и раньше была безупречна… и теперь… Дома все просто ахнут!

- Вряд ли они смогут по достоинству оценить мои чудесные метаморфозы, — скептически покачала головой Герда. – Не тот уровень…

- Ладно, там видно будет. Давай руку, и побежали, пока нас никто не спохватился.

- Никуда я с тобой не побегу, — досадливо дернула плечом Герда. – Ты что, глухой? Я же сказала: я остаюсь здесь.

- Почему? – Кай, похоже, сегодня как-то особенно тормозил.

- Ах, какой же ты непонятливый… — вздохнула Герда. – Ну вот сам подумай… Что у меня было там? Розы, которые вянут? Пирожки, от которых толстеют? Бабушка, которая рано или поздно умрет? Подружки, мечтающие о походе в модную лавку и колечке с бирюзой? И жених, то есть ты…

- Но ты ведь все это любила? – растерянно спросил Кай.

- Ах, я была так молода и глупа! Что я имела? О чем я мечтала? Как это было мелко… Зато смотри, что у меня есть сейчас! – и Герда небрежным движением руки опрокинула шкатулку, из которой высыпались на хрустальный столик самоцветы – бледно-голубые топазы, зеленоватые аквамарины, переливающиеся всеми цветами радуги бриллианты…

- А зачем тебе все это?

- Красиво…  - любуясь камнями, ответила Герда. – Пойдем, я тебе кое-что покажу! Не бойся, пойдем-пойдем!

- Я и не боюсь, — самолюбиво пробурчал Кай и двинулся за Гердой к дверям в соседний чертог.

- Вот! – торжествующе сказала она, распахивая дверь и пропуская Кая вперед.

Зал был обширный, но пустой, если не считать в неисчислимых количествах  разбросанных льдинок разных цветов, форм и размеров. Кай присмотрелся – и не льдинки вовсе, опять же – драгоценные камни, ну чем еще можно увлечь девушку??? Некоторые из них были сгруппированы в кучки, другие разложены на полу в каком-то определенном порядке.

- На паззлы похоже, — заметил Кай. – Помнишь, мы собирали картинку с прудом и мельницей?

- Ну да, вроде того. Только я должна собрать не дурацкую картинку, а слово.

- Какое?

- Слово «СОВЕРШЕНСТВО». Мне осталось совсем чуть-чуть.

- И что будет, когда ты его соберешь?

- Я стану полноправной наследницей. Этот прекрасный дворец, эти ледяные статуи, эти белые кружевные наряды, эти дивные самоцветы – все перейдет мне. Я стану Снежной Королевой, представляешь?

- Круто! – теперь Кай смотрел на нее, чуть прищурившись и даже немного насмешливо. Казалось, что первоначальный шок совершенно испарился, и он уже не выглядел робким. – А хочешь, я расскажу тебе, что с тобой будет дальше?

- Ну, расскажи… — позволила Герда.

- Ты соберешь слово «СОВЕРШЕНСТВО» и получишь в наследство титул Снежной Королевы. Ты будешь менять платья и украшения. Кататься на санях и развешивать снежные гирлянды на деревьях. Разговаривать с ледяными статуями (ведь больше не с кем!) и любоваться собственными отражениями (ведь больше не кем!). Устраивать балы и принимать гостей – таких же холодных и совершенных, как ты сама. Рано или поздно тебе все это надоест, и ты заскучаешь. Тогда ты отправишься к людям за теплом, но не сможешь его взять, потому что сердце твое окончательно заледенеет. Но там, под ледяной коркой, оно будет плакать и просить любви… И тогда ты украдешь юношу – молодого, горячего, живого! Его будут звать… предположим, как меня – Кай. Ты примчишь его во дворец, ты дашь ему все, о чем он только сможет мечтать, и он будет сидеть вот в этом же зале и собирать из драгоценных льдинок слово… ну, скажем, «ВЕЧНОСТЬ».

Кай умолк, чтобы перевести дух.

- И… что дальше? – Герда, казалось, была ошеломлена той страстью, с которой он рассказывал ей сказку – так убежденно, как будто она уже давно была сложена и, более того, всем известна. Всем, кроме нее.

- А дальше обязательно – слышишь, ОБЯЗАТЕЛЬНО! – во дворце появится девчонка, глупая и безрассудная, но с горячим сердцем. Та, которой будет не все равно, потому что она хоть и несовершенна, зато умеет любить. И она растопит лед в его сердце, и он сбежит с ней к лесным разбойникам, к лапландским оленям, к чертовой бабушке – лишь бы подальше от тебя. А ты будешь метаться по дворцу в бессильной злобе, выть вместе с пургой и швыряться снежными комьями им вслед. Это будет все, что тебе останется.

- Нет! – топнула ногой Герда. – Так не будет! Она никогда не сможет дать ему то, что есть – то есть будет – у меня!

- Ха! У тебя ничего не будет, кроме твоей безупречной и безнадежной  фригидности, — дерзко бросил Кай. – Эталонный образец, музейный экспонат, руками не трогать и по возможности не дышать! Вот кто ты будешь – просто необычная ледышка!

- А ты… ты… неотесанный мужлан! Ты мне просто завидуешь! – обиженно захлопала ресницами Герда.

- Было бы чему завидовать, — презрительно фыркнул Кай. – Кстати, не знаю, какое ты там слово собираешь, а только получается вовсе не «СОВЕРШЕНСТВО», я успел разглядеть. Совсем другое слово!

- Какое?

- Ну, какое слово может получиться из букв  «П», «О», «А» и «Ж»?

- Да ты… Да я… Я тебя ненавижу! Я тебя уничтожу! – сообразив, задохнулась от возмущения Герда. – Как ты вообще можешь такое нести!

- Догони сначала, снежная баба! – обидно засмеялся Кай и отпрыгнул, словно нарочно дразня ее.

Рассерженная Герда, забыв о манерах и подхватив подол, бросилась за ним, на ходу швыряясь самоцветами. Кай ловко уворачивался и не давал ей приблизиться, стремительно летя от зала к залу – только двери хлопали.

Опомнилась она уже за пределами дворца – когда Кай подхватил ее на руки и ловко забросил в сани.

- Гони! – крикнул он, плюхаясь сверху, и сани с места в карьер помчались прочь от ледяных чертогов.

- Слезь с меня! Кай! Имей совесть! Я тебя побью! – сдавленно кричала Герда, пытаясь выкарабкаться из вороха теплых одеял и скинуть тяжелого Кая. Но он еще и усугубил: прервал ее крики долгим горячим поцелуем.

- Ну что, вижу, помогли мои советы? – прокаркал сверху скрипучий голос.

- Еще как! – на минутку оторвавшись от своего приятного занятия, сказал Кай. – Спасибо, Ворон! Сначала я оробел, а потом вспомнил и сделал все, как ты говорил: разозлил, потом пробежку совершить заставил – и сразу в сани. Ничего, отогрелась уже! Живее всех живых!

- Ну, погоди, я тебе еже покажу! – мстительно пообещала Герда. Она была сердитая, раскрасневшаяся, румяная и невероятно хорошенькая.

- Обязательно покажешь! Буду ждать! – ухмыльнулся довольный Кай. Лапландский олень обернулся и довольно хрюкнул.

… Вечером, поправив одеяло на любимой, которая после долгой дороги, чая с малиной и пирожков с капустой сладко спала, Кай тихонько присел рядом с кроватью, прямо на коврике. Герда и не пошевелилась. Он любовался овалом ее лица – немножко неправильным, но таким милым, ее ладошкой, уютно подсунутой под щеку, непокорными каштановыми завитками возле шеи…

- Даже если ты постареешь… и покроешься морщинками… и растолстеешь от пирожков… и больше никогда в жизни не сделаешь депилляцию… и станешь мохнатой, как пчелка!!! – я все равно буду с тобой, — шепотом пообещал Кай. – Потому что ты теплая и живая, потому что я рядом, и потому что я тебя люблю со всеми твоими недостатками и несовершенствами – такую, какой я тебя повстречал. А самоцветы… не проблема, раз надо – значит, купим. Раз уж вы, девчонки, без этого жить не можете…

Если бы он в этот миг посмотрел в окно, он увидел бы лицо Снежной Королевы, прильнувшее к стеклу. Она холодно и отстраненно, немного печально смотрела на комнатку, в которой пылал жаркий камин, и цвела чайная роза, и в старом кресле умывалась кошка. Но Кай не смотрел в окно, он смотрел на Герду. Поэтому он не видел, как по прекрасному лицу, по белой щеке скользнула сверху вниз какая-то тень — не то снежинка, не то слезинка. А потом стекло и вовсе заволокло изморозью, чтобы никто не мешал влюбленным любить.

Автор: Эльфика

Про добро)

— Где девочка? — набросилась на кота Баба-яга. — Только что тут была, куда подевалась?
— Удрррала, — промурлыкал кот, облизывая лапку.
— Как — удрала? — опешила Баба-яга. — Не могла она удрать! Ты тут для чего сидишь? Должен же был наброситься на нее и исцарапать!
— Понимаешь, какое дело, хозяйка... — кот задумчиво уставился на свои коготки, — она мне сметаны дала.
— Тебе?
— Мнне.
— Сметаны?
— Мням.
— Да разве ж так можно? И ты съел?!
— А что такого? — кот потянулся и широко зевнул. — Я тебе уже служу без малого сто лет, а ты мне даже простокваши не наливала. А тут — сметана!
— Я же тебе запрещала!
— Я тебя, хозяйка, очень уважаю, — дернул ушами кот, — но сметану я уважаю тоже.
— И это вместо благодарности! — укоризненно покачала головой Яга. — Нет чтоб сказать спасибо старушке за сто лет, которые ты прожил. Еще и простоквашей попрекает! Ты вообще знаешь, сколько кошки в среднем живут?
— Да ну, ерунда, хозяйка. Не переживай. Ничего мне не будет от одной мисочки сметаны.
— От целой мисочки?! — Баба-яга прикрыла глаза.
— Одной жизнью больше, одной меньше, — пожал плечами кот. — У меня их еще восемь останется.
Баба-яга нахмурилась и задумчиво посмотрела в окошко.
— Та-ак... А собаки ее почему пропустили? Э-эй, вы там! Шавки! А ну идите сюда!
— Да не ори ты, — зевнул кот. — Не придут они. Спят.
— Как спят?
— Так. Наелись и переваривают.
— Что... переваривают?
— Колбасу. — Кот прищурился и еле заметно вздохнул. — Колбаса — это хорошо. Хотя... ладно уж, сметана тоже неплохо.
— Ироды! — Баба-яга села на перевернутую ступу и всхлипнула. — Я вас для чего кормлю-пою строго по диете? Чтобы вы мне в одночасье передохли от гастрита?
— Брррось, хозяйка, — примирительно мурлыкнул кот, — собакам тоже надо развеяться. Сто лет во рту черствой корки не было, страшно сказать!
— А страшно — так и молчи! — прикрикнула старуха.
Кот покладисто замолчал, повернулся на бочок и стал ловить свой хвост, негромко урча.
— Догнать ее, что ли? — задумчиво протянула старуха через некоторое время.
— На чем, на помеле? — фыркнул кот.
— Между прочим, — недобро прищурилась Баба-яга, — в Европе, как я слышала, ведьмы летают верхом на черных котах.
— Я необъезженный, — осклабился кот, — и норовистый.
Баба-яга отвернулась и замолчала.
— Хозяйка, а хозяйка?
— Чего?
— А что бы ты с ней сделала, если бы догнала? Зажарила и съела?
— Да что я, зверь какой? — обиделась старуха. — Как же я могу ее съесть? Триста лет живу, и все мне: «Баба-яга, костяная нога...» А она — бабушкой назвала!
Старуха всхлипнула и утерла глаза уголком платка.
— Я вот тут ей яблочков на дорожку собрала... И пирожков, с повидлом... — призналась она и смущенно улыбнулась ошеломленному коту.

- Здравствуйте. Я собираюсь отправиться на поиски счастья. Хочу прикупить что- нибудь в дорогу.
- Хорошо. Осматривайтесь, выбирайте.
- Скажите, сколько весит вон та любовь?
- Она слишком тяжёлая. С ней далеко не уйдёте. Да с ней вообще никуда не уйдёте.. И выбросить не получится, потому что жалко будет - это ведь очень дорогая любовь.
- Хорошо. Может быть взять слова?
- Да. Слова - хороший выбор... Они почти ничего не весят. Тем более, они пусты... в них можно хранить всякую всячину.
- Отлично... А может взять ещё немножко сладких амбиций?
- Вряд ли вы их вынесете. Да и дорого обойдётся.
- Оу.. А вон то, такое красивое-красивое - что это?
- Это свобода. В руках дурака она весит столько же, сколько могильная плита... а в руках мастера позволяет летать.
- За ней я вернусь на обратном пути...
- Ну что, вы определились с заказом?
- Да. Я, наверное, возьму ничего. Оно ведь ничего не весит?
- Ха-ха.. Ничего весит столько же, сколько любовь, слова, амбиции и свобода вместе взятые. Хоть и не весит ничего...
- Что же мне тогда брать!?
- Давайте я вам отсыплю немного понимания. Бессмысленная штука, но успокаивает.

Курочка ряба

Он был самым обыкновенным. Не гением, не супергероем, не филантропом и не миллиардером. Без сверхспособностей, простой, даже не летучий, мышонок. Но однажды он вышел из норы, стал на краю стола, посмотрел на свою офигенную тень и понял – этому городу нужен герой.
Он сразу разобрался в ситуации. Достаточно было одного острого взгляда, одного вдоха этого прогорклого от преступного смрада воздуха. Он осознал всю глубину погружения в грязь и мрак безнравственности окружающего мира, понял, что происходит.
Пестрая и безумная злодейка, разукрашенная так, словно только что сбежала из цирка, – Ряба, отвергла свое предназначение, ей надоело нести простые, естественные, полезные для общества яйца, и она стала на скользкую тропу преступности. Сложно сказать, что двигало Рябой, какие помыслы варились в ее спятившей куриной голове, но она произвела на свет его – концентрат соблазна, сосредоточение алчности, краеугольный камень иллюзорного счастья и реальной боли, зло, дающее кратковременную червивую радость ложного насыщения и мнимого удовлетворения, – золотое яичко!
Она тут же преподнесла свой дьявольский подарок пожилым, доверчивым людям, которые мечтали о простом человеческом счастье – обеспеченной старости, стабильности и сытной еде.
Яичко подразнило стариков сверкающей скорлупой, обещая осуществление всех желаний. «Разбей меня! – говорил слепящий металл. – Получи от жизни все!» И дед, не устояв перед соблазном, взялся за дело. Он бил. Бил. Бил. Бил. Бил!.. Он стучал по монолитной поверхности, лупил до умопомешательства, до мозолей и стершейся кожи на пальцах, молотил, тщась извлечь таящиеся внутри вожделенные сокровища. Он хотел немногого по меркам акульих аппетитов современности, но не получил даже жалких крох. Ничего… кроме стресса, досады, разочарования. Разбилось не яичко, а его стариковская жизнь.
Неудача деда не остановила бабу, она выхватила у мужа молоток, вымещая на блестящей, коварной капсуле всю боль и неудовлетворённость прожитой жизни.
- Разбейся! – кричала она. – Дай мне хоть что-нибудь! Я работала всю жизнь! Я испытывала нужду! Считала копейки! Вырастила детей и воспитала внуков! Терпела пьянство и тунеядство деда! Я заслужила! Заслужила! Заслужила!..
Молоток выпал из ослабевших рук. Баба устало опустилась на стул.
В углу безумно смеялась Ряба, хрипя, шипя и подкудахтывая.
Мышонок видел, что старики обречены. Жаждать, пытаться, бить и разочаровываться. Снова и снова. Снова и снова. Не зная, что внутри – только пустота… Манящий металл скорлупы будет мучать их всю оставшуюся жизнь.
Мышонок должен был остановить эту пытку.
Разбег. Рывок. Прыжок. Размах хвоста. Толчок, и золотое округлое зло покатилось, упало с края стола, и… разбилось. Да, яичко выдерживало удары, нанесенные пусть и старой, но еще сильной рукой деда, не поддалось молотку, а падение раскололо его, словно какого-то незадачливого Шалтая-Болтая.
Дед и баба спасены. Пусть они и не осознали этого. Даже встретив свой конец, яичко все еще продолжало огорчать стариков. Но то были слезы очищения. Их горе – настолько неподдельное, искреннее, всепоглощающее, что тронуло даже куриную слепоту Рябы, пробило скорлупу ее пестрого безумия.
- Не плачь, дед. Не плачь, баба… - с трудом выговаривал ее привыкший кривиться в издевательской ухмылке клюв. – Я снесу вам другое яичко, не золотое, а простое.
Мышонок смотрел на них, и ему хотелось верить, что мир спасен, а злодейка раскаялась. Но расслаблять еще рано – герой не знает отдыха, нужно снова спешить на помощь, вытаскивать из очередной беды репку.

© Владислав Скрипач

Самый лучший доктор.

Михаил открыл глаза и не сразу понял, где он находится, так как перед ним была натянута какая-то белая материя, а из-за нее раздавались странные звуки - как-будто человек тихо напевал себе под нос какой-то популярный мотивчик. Самым первым желанием было вскочить и посмотреть, что происходит, но тело Михаила не особо спешило его слушаться.
- Где я? - с трудом произнес он.
Человек за ширмой замолчал и, видимо, ненадолго задумался.
- Проснулся что ли?.. - скорее у себя самого, чем у Михаила, задумчиво спросил голос.
- Где я нахожусь? Что со мной?
- Мда... Совсем плохой анестетик. Бракованный, наверное.
- Да где я, черт возьми?! Вы кто? - собрав все силы, выкрикнул Михаил.
- Не кричите, милейший. Вы в реанимации, все нормально.
- В реанимации? Это по вашему нормально? Что со мной случилось? Я же дома был... Ничего не помню...
- Да успокойтесь, - по голосу было слышно, что человек за ширмой улыбается, - плановая душевная реанимация.
- Вы простите, но у меня эти три слова в голове никак не сопоставляются, - нахмурившись, произнёс Михаил, - это, вообще, что значит? Я в больнице?
- Да дома вы, все хорошо. Раз уж вы проснулись, то не мешайте, пожалуйста, мне работать. Вам от этого будет только лучше.
Михаил скосил глаза и, действительно, увидел знакомые обои на стене и краешек окна, за которым было еще темно. Голос продолжил напевать песенку, как ни в чем не бывало. Напрягая свою память, молодой человек попытался восстановить в ней все события вчерашнего вечера.

"Так... Я помню, что пришел с работы, поужинал... Что дальше то было? Хотел позвонить своей девушке, но у нее был телефон выключен... А! Она ж потом мне сама перезвонила и сказала, что...".
Все события мигом выстроились в одну цепочку. Он в деталях вспомнил тот родной, слегка виноватый голос в трубке, который сбиваясь с одного на другое, долго рассказывал о том, что она не видит с ним будущего, что его друг Сашка предложил ей поехать с ним на море и послезавтра они вдвоем уезжают на побережье. Потом она попросила больше не звонить ему и отключилась. Сначала он подумал, что это какой-то розыгрыш и принялся названивать Сашке. Он взял трубку только с третьей попытки и на все вопросы Михаила лишь вздыхал в ответ и говорил, что так получилось.

В груди снова что-то защемило и та самая, почти ощущаемая физически боль, опять разлилась по груди, проникая в каждую клетку тела.
- Ой, опять шов разошелся, - снова послышался голос из-за ширмы, - молодой человек, вы зря сейчас это всё вспоминаете. Этим вы мне очень мешаете.
- Доктор, что со мной случилось? - как-то отрешенно спросил Михаил.
- Доктор... Меня так еще не называли, но мне нравится. Доктор, - голос, видимо, пробовал на вкус новое обращение к нему, - что с вами случилось, вы лучше меня знаете. А я здесь пытаюсь вам помочь. Рана достаточно глубокая, плюс ко всему еще есть несколько паталогий, но, я думаю, что курс моего лечения должен будет вам помочь.
- Рана? Я что-то вчера с собой сделал?
- Да нет конечно, вы же разумный человек. Тем более, что я не занимаюсь лечением физических повреждений.
- А какими вы занимаетесь?
- Ладно, - голос вздохнул, - раз уж вы не спите, то я вам буду рассказывать, что я делаю. Сейчас я еще раз вскрою вашу душу, потому что из-за ваших несвоевременных воспоминаний, швы снова стали чувствить.
- Простите, что делать?
- Чувствить, а что?.. Ах, извините, вы же не привыкли к нашему профессиональному сленгу. Я поясню... Дело в том, что ваше тело наполнено кровью, и при более-менее глубоком повреждении, она начинает вытекать из вас. С душой примерно то же самое, только в ней вместо крови циркулируют чувства и эмоции. При ее повреждении, они начинают вытекать из раны. Вы ощущаете это как всплеск различных эмоций. В этот момент они покидают вашу душу. Но дело в том, что если при кровотечении не остановить кровь, то человек погибнет. А если не остановить чувствотечение, то погибнуть может душа. Сами понимаете, без них может начаться куча самых различных заболеваний. А в конце - душевный некроз. Это самый печальный итог. Вы продолжаете жить, но вас уже ничего не радует и не огорчает. Человек без чувств превращается в, своего рода, овощ. Как правило, время физического существование такого человека сокращается до нескольких лет. Хотя, бывают случаи, что люди без душ проживают до самой старости. Но это, скорее, исключения, лишь подтверждающие правила.
- Вы это все серьезно?
- Серьезней некуда. Простите, как вас зовут?
- Михаил.
- Миша, сейчас я сделаю надрез души, могут брызнуть воспоминания, не пугайтесь.
В груди что-то резануло и перед глазами Михаила появилось лицо его девушки. Он вдруг вспомнил, как они познакомились. Это было в одном из летних кафе, куда он зашел перекусить со своими приятелями. Она сидела за соседним столиком, пила чай и вдруг посмотрела на него. Ииенно тогда он впервые осознал, что значит раствориться в чьих-то глазах...
- Все нормально? Как самочувствие? - голос снова вывел его из болезненных воспоминаний.
- Как-то не очень, доктор. У меня вопрос один.
- Да, конечно, задавайте.
- Вот вы сравниваете это ваше... чувствотечение с потерей крови. Но разве кровь не выполняет функции закупорки всяких там царапин? Раньше даже кровопускание делали.
- Абсолютно верно, Михаил. При небольших повреждениях, это очень даже хорошо. Вот, к примеру, сели вы на покрашеную скамейку в своих любимых брюках. Неприятно? Конечно неприятно. Это событие можно сравнить с очень-очень маленькой царапинкой на вашей душе. Чувства чуть выступили, запеклись и всё. Через день вы уже об этом не вспомните. А вот если вы станете убиваться по своим штанам несколько месяцев, то это очень плохо повлияет на ваше душевное самочувствие. Ранка будет чувствоточить, возможно гноиться и, в конце концов, приведет к неприятным последствиям. Вот такие дела... Но у вас другой случай. У вас широкая рваная рана. Без реанимации ваша душа может обесчувствиться в течение пары дней. Кстати, у вас здесь небольшая синяк на ней. Это от чего? Я сейчас чуть-чуть нажму...
Михаил скривился и вздохнул.
- Ну вот, напомнили... Это у меня позавчера кошелек в автобусе вытащили.
- Тьфу ты, мелочь какая. Сейчас я лед приложу.
Михаил вспомнил, что в нем не было ничего ценного, так как деньги и документы он по привычке носил в разных карманах куртки. Да и кошелек был уже старым и потертым.
- Так легче?
- Да, спасибо, доктор, - улыбнулся он.
- Пока еще не за что, - ответил голос.
- Скажите, а вы ко всем так приходите?
- Ну, а как же? Без меня вы бы уже давно все обездушились.
- А почему ночью?
- А когда еще? Самое лучшее время. Вы спите, никто мне не мешает. Где мне вас днем ловить?
- Это да, - протянул Михаил, - а что? Очень удобно, спишь, смотришь себе сны, а тебя лечат.
- Ой, вы знаете, ваши сны - это отдельная история. Иногда так скучно одному, приходится сочинять всякие сказки, песни петь, разговаривать с самим собой. Я недавно только понял, что все, что я говорю, люди видят во снах. Теперь стараюсь себя сдерживать, а то потом как послушаешь, что людям снится, аж самому страшно становится - неужели это я такое рассказывал, - было слышно, как доктор засмеялся, - а вообще, вы ж как дети малые. Всю ночь над вами пыхтишь, шьешь, обезболиваешь, реанимируешь, а потом вы просыпаетесь и у вас прям руки чешутся поковыряться в своей ране, отодрать болячку, посмотреть - что там, под ней. Хоть по рукам вас бей. Поэтому у некоторых так долго все и заживает. Вы, я надеюсь, не из таких?
- Хотелось бы не быть таким, но точно вам ответить не могу.
- Так, сейчас будет немножко больно. Я еще один шов наложу. У вас, оказывается разрыв раздвоился. Я сразу и не заметил.
Михаил вдруг отчетливо вспомнил, как он со своим другом Сашкой отбивались от нескольких гопников в одном из темных переулков своего района. Как потом сидели на скамейке и вытирая кровь со своих лиц и кулаков, пообещали, что всегда, до самого конца жизни, будут вместе и никогда не оставят друг друга в беде. В груди снова закололо острой и тягучей болью.
- Вот, так лучше, - снова послышался голос, - я тут все продизенфицировал, надеюсь, что не будет заражения души.
- А это что?
- Вы знаете, это очень неприятное заболевание. Даже и не знаю, что хуже - некроз или заражение. Дело в том, что иногда в таких случаях в душу попадает... Как бы так обьяснить... Инфекция. Это происходит, если вовремя не обработать рану. Она потом затягивается и, на первый взгляд, все с ней хорошо, но внутри уже идет процесс заражения. Она убивает все положительные эмоции и оставляет лишь негатив. Человек живет в постоянных тревогах. Злость, обида, зависть, все это жрет его изнутри. Разрывает душу на части, заставляет вскрываться старые раны... В общем, неприятное зрелище. Но у вас, вроде бы все хорошо. Я очень на это надеюсь.
- Доктор, а как долго будет проходить лечение?
- Ну, это зависит от вашего иммунитета, в первую очередь. А во вторую - я вас очень прошу, не ковыряйтесь в ране. Не надо дергать за нитки, не надо смотреть, что там. Там ничего интересного. Нити сами рассосутся, все затянется и, может быть, только маленький шрамик останется.
Глаза Михаила начали тяжелеть, а сознание туманиться.
- Спасибо вам, доктор. Мне, кажется, стало гораздо легче. А как вас зовут? - сквозь надвигающуюся пелену, выговорил молодой человек.
- Да на здоровье, Миша, - улыбнулся врач, - все будет хорошо, ты не переживай. А зовут меня... Зовут меня - Время. Но теперь я буду представляться по-другому. Теперь я - Доктор Время. А что, неплохо звучит, по-моему.

Михаил уже не слышал, что говорит врач. Он спал и видел сказочно красивые сны, а Доктор Время сидел рядом и рассказывал ему интересные истории о людях и об их судьбах, о любви и ненависти, о жизни и смерти. Он делал то, что умел делать лучше всех - лечить рваные раны на еще живых душах людей.

— Господин, я достал его!
— Кого? — спросил Темный Владыка, не отрываясь от работы.
— Меч Света! Тот самый, которым можно Вас убить.
— А, этот... Ну, положи там, на полочку.
Горбатый карлик сунул принесенный сверток на полку и пристроился у ног своего повелителя.
— Послезавтра ночь Великого Противостояния,— как бы невзначай заметил он.
— Ну и что? — Равнодушно пожал плечами Темный Владыка.
— Жертва, господин, — напомнил карлик. — Её еще найти надо.
— Не надо никого искать, — отмахнулся Темный Владыка и отложил в сторону очередную очищенную картофелину.
— Но ритуал...
— Не будет никакого ритуала! — Строго нахмурил брови Темный Владыка. — Пора бы тебе уже привыкнуть.

Карлик насупился.
— Господин мой! Вы живете в этой глуши уже полтора года! Вы разводите гусей и выращиваете капусту! В то время, как могли бы повелевать этим миром по праву сильного! Где Ваши Легионы Смерти? Где толпы преданных слуг? Дворцы, подземелья, ряды виселиц – где это? Великие завоевания, чудовищные деяния - всё пошло прахом. Взгляните, Добро и Свет торжествуют повсюду, даже дети не боятся ночью гулять по улицам. Как Вы можете терпеть такое, господин?
— Я же тебе уже объяснял, — отозвался Темный Владыка. —Добро всегда побеждает, а Зло – проигрывает. Нет никакого смысла затевать безнадежное дело, тратить силы и средства, если нет ни малейшего шанса на выигрыш. А я, знаешь ли, люблю выигрывать. И только так!
— Но каким образом, господин мой? Пока Вы здесь прозябаете в безвестности, Свет набирает силу...
— Вот именно! — Поднял палец Темный Владыка. — Набирает силу. А что он с этой силой будет делать? К чему приложит?

Он взял новую картофелину и стал не торопясь срезать шкурку.
— Чем займется Добро, когда обнаружит, что драться ему не с кем? Я же вот он, сижу, не рыпаюсь, ничем себя не проявляю. А остальные – так, мелюзга одна, любому светлому герою на один зуб. А что потом? Чудища кончатся, а зубы-то останутся. И не один, а целых тридцать два. Кого прикажете грызть тогда?
Очищенная картофелина шлепнулась в кастрюлю, Темный Владыка взял луковицу и принялся мелко её строгать.

— Еще три-четыре месяца, и Добро начнет беситься от безделья. Светлые рыцари вернутся в свои земельные угодья и начнут ими управлять. А это далеко не у всех хорошо получается. Будут и территориальные споры, и грызня, и междоусобица, и завышенные налоги. Жрецы снова вспомнят о своих монастырях, станут собираться на диспуты, спорить до хрипоты и мордобоя, пока не разделятся на различные школы и направления, так бывало уже не раз. О магах я уже и не говорю. Эльфы, люди и гномы припомнят старые расовые предрассудки, разворошат былые обиды и учинят множество новых. Бойцы, привычные только сражаться, очень скоро уйдут поголовно в грабители. Воры... ну они и так всегда были личностями без стыда и совести. А борьба за власть? Ты полюбуйся, какая уже сейчас идет грызня вокруг трона! И всё это, заметь, безо всякого моего вмешательства! Исключительно в силу особенностей человеческой природы... Ты не помнишь, я суп солил или нет?
— При мне – нет.

Темный Владыка посолил свое варево, попробовал и посолил еще.
— Умение управлять и умение пробиваться наверх – это два совершенно разных таланта. И они очень редко сочетаются вместе. Значит, скорее всего, к власти придет в конце концов какой-нибудь очень цепкий и пронырливый тип, который сможет где подкупом, где шантажом, а где и прямыми угрозами удержать всех остальных в подчинении. И озабочен он будет прежде всего собственным благополучием – иной бы просто не забрался так высоко. Вот тогда...

Он замолчал и чему-то мечтательно улыбнулся, не переставая помешивать суп.
— Что тогда? — Не выдержал карлик.

— Да ничего. Тогда я подожду еще года три-четыре, пока не наступит полная разруха и народ не взвоет. А потом возьму Меч Света, оседлаю нашего вороного, если он не помрет к тому времени, и поеду по стране, верша подвиги направо и налево. До победного конца. Потому что,– он позволил себе короткую злорадную улыбочку,– добро всегда побеждает...

Два ангела, женщина, бегущая на работу, крутая лестница.
— Толкай, толкай, говорю!
— Лестница такая крутая, насмерть разобьётся ведь!
— Я подстрахую, только ногу сломает!
— Кошмар, ей же на работу, она уже три дня подряд опаздывает!
— Да, а теперь она еще и на больничном три недели минимум просидит. Её вообще уволят потом.
— Так нельзя, она без работы что делать будет, зарплата хорошая!
— Толкай говорю, потом всё объясню, толкай!

Те же ангелы, трасса, две женщины в служебной легковушке, большая скорость. Перед легковушкой — КАМАЗ, груженный бревнами.
— Кидай бревно, не тяни!
— Этим бревном убить можно, а если еще на скорости в лобовое попадет, они же погибнут, у них дети!
— Кидай, я отведу бревно, они только напугаются.
— Зачем так, зачем пугать?!
— Не время, потом объясню, после поворота плакат будет "Вас ждут дома!", они уже от испуга отойдут, привлеки их внимание к плакату, пусть остановятся.
— Плачут обе, домой звонят, жестоко как!

Корпоративная вечеринка. Два ангела, мужчина, на руке обручальное кольцо, девушка.
— Пусть еще выпьет.
— Хватит, он уже пьяный! Вон как он на неё смотрит!
— Ещё налей, пусть пьёт!
— У него дома жена, детей двое, он же ведь уже контроль потерял, девушку в гостиницу приглашает!
— Да, пусть, пусть она соглашается!
— Согласилась, уходят, просто ужас! Жена ведь узнает, разведутся!
— Да, ссоры не избежать! Так и задумано.

Закат, два ангела.
— Ну и работка, стресс сплошной!
— Ты же первый день на этом уровне? Это уровень такой, обучение стрессом, вы там на своем первом уровне книжками, да фильмами учите, а здесь те, кому книжки уже не помогают. Их приходится из привычной колеи стрессом выбивать, для того, чтобы остановились, задумались. Как живут, зачем живут.

Вот первая женщина, пока будет дома сидеть, с ногой сломанной, опять шить начнёт, и когда её уволят, у неё уже пять заказов будет, она даже не расстроится. Она в молодости так шила, загляденье! Она уже 10 лет откладывает свое увлечение, всё считает, что надо работать, что социальные гарантии важнее душевной гармонии и удовольствия от любимого дела. А шитьё ей доход ещё больше принесёт, только ещё и с удовольствием.

Из двух женщин, которые на трассе плакали, одна через неделю уволится, поймёт, что её место дома, с ребёнком, с мужем, а не в чужом городе, в гостиницах неделями жить. Она второго ребёнка родит, на психолога учиться пойдёт, они с вами на первом уровне сотрудничают.

— А измена, разве она может на пользу пойти?! Семья ведь разрушится!
— Семья? Семьи там нет давно! Жена забыла, что она женщина, муж пьёт вечерами, ругаются, детьми друг друга шантажируют. Это долгий процесс, больной, но каждый из них задумается, женщина книжки начнет ваши читать, поймет, что совсем про женственность забыла, научится с мужчиной по другому общаться.
— А семью получится сохранить?
— Шанс есть! Все будет от женщины зависеть!

— Ну и работка!
— Привыкнешь, зато результативно! Как выбьешь человека из зоны комфорта, так он и шевелиться начинает! Так большинство людей устроено!
— А если и это не помогает?
— Ещё третий уровень есть. Там потерями учат. Но это совсем другая история.