Один раз зимой, когда Аня и Катя катались, как всегда, с горки, Катя вдруг как-то странно упала — и не кричит, и не встает, а только тихо зовет Аню.
Аня подошла, Катя говорит:
— Я упала.
— Ну, и вставай, — говорит Аня.
— Не могу, — тихо сказала Катя. — Очень болит.
Аня побежала домой, папа принес Катю на руках, её положили в постель. Пришел врач — оказалось, дело серьезное. У Кати — перелом позвоночника. Приехала белая медицинская машина, и Катю увезли в больницу.
Больница у Кати особая, строгая, дети лежат на специальных кроватях, широких и жёстких — чтобы всё правильно срасталось. У кого рука сломана, у кого нога. И никого не пускают к ним в гости, даже взрослых.
Катя ещё маленькая, ей очень грустно. Ей передали из дома иконки и поставили над кроватью.
После уроков Аня пришла к Катиному окну. Стекло почти доверху замазано белой краской, но кто-то раньше прокорябал в нём дырочку, и Аня стала смотреть в неё, искать Катю. Она видела палату, многих незнакомых ей детей — они лежали, или медленно ходили с толстой перевязанной шеей, или смотрели куда-то вдаль. Ане не было видно, где кончается их взгляд, что они видят.
И тут Аня заметила Катю. Такую знакомую! Прямо тут, возле окна. Она — как все дети здесь, в сереньком халате, только личико совсем домашнее, Катино. С её кудрявыми белыми волосами, каких нет больше ни у каких других детей. Катя полулежала в кровати и медленно играла с надувным утёнком. Просто держала его перед собой, и смотрела на него, и что-то ему тихонько иногда говорила. Так же, как она играла, наверно, и час, и два до этого, и собиралась, наверно, играть и завтра, и потом...
Аня увидела Катю и заплакала. И совсем перестала что-нибудь видеть сквозь стекло.
Аня подумала, что Катя вот так, совсем одна, играет, играет здесь всегда... Как будто ничего особенного нет вокруг неё... И если бы она, Аня, не пришла к ней сегодня, у неё бы ничего не было, только этот утёнок. И, может, ещё час Аня бы к ней не пришла — зашла бы после уроков к Марине из их класса — а Катя бы так и играла...
И тогда Аня закричала скорей в окно:
— Ка-атя! Катя-а!
И Катя тут же всё поняла — что пришла Аня! Прямо сейчас стоит за окном, здесь! Она встрепенулась, улыбнулась и стала вдруг совсем другая, весёлая, не больничная. Она стала смотреть на окно, но ещё не видела Аню — через какую дырку Аня смотрит, где Анин глаз. Наконец, нашла, и стала совсем счастливая. Аня подставила к окну ящик, встала на него и показала Кате через верхнюю, незакрашенную часть окна раскраску, которую ей купила, и открытку, и апельсин. Аня кричала в окно что есть силы, и Катя кое-что слышала. А что отвечала ей Катя, Аня совсем не могла разобрать.
Рядом с Аней, у соседнего окна, стоял папа, который пришел к другой девочке, она лежала сзади, в глубине палаты. Девочка была маленькая, у неё было заплаканное лицо, она кричала изо всех сил:
— Папа! Принеси мне веер!
— Что? — никак не мог понять папа.
— Веер! — снова кричала девочка. — Хочу веер!
— Какой веер? — наконец, разобрал папа. — Зачем?
— Махаться, махаться! — показала девочка. — Он лежит на полке рядом с попугаем!
— Хорошо, хорошо, — закивал головой папа.
Аня опять посмотрела на Катино окно и увидела, что Катя держит записку, которую написала и приложила к стеклу. Аня прочитала — что Катя всё время кричала:
"СПАСИБО!"
Аня нашла в портфеле кусочек бумажки и карандаш и тоже стала прикладывать свои записки к стеклу и держать, пока Катя не прочтёт. Так они записками и разговаривали. И ещё, конечно, личиками помогали — чтобы было понятно всё.
Наконец, Кате с той стороны принесли обед, надо было расходиться.
Аня подумала, как сейчас пойдет домой, на троллейбус, по шумному городу, мимо зоопарка. Она всё может, везде ходить, всё делать, на всё смотреть... не через дырочку...
Аня стояла такая печальная!
Она ещё раз посмотрела на окно — и тут увидела, что Катя, оказывается, приложила к стеклу и держит новую записку:
«АННА, НЕ ГРУСТИ!»
И улыбнулась Ане в своем сереньком халате. Кате было хорошо и радостно. К ней только что приходила Аня, ещё даже не ушла, и всё вокруг неё там, в больнице, теперь уже совсем другое, не грустное, даже не чужое, потому что всё это видела Аня, потому что Аня ещё когда-нибудь придёт, пусть и не завтра, не очень скоро — она есть у неё всегда.

Священник Николай Булгаков